К. Е. Балдин (г. Иваново)

ОФЕНСКАЯ СУБКУЛЬТУРА –
МАЛОИЗУЧЕННЫЙ АСПЕКТ НАРОДНОЙ ЖИЗНИ

Давно известно, что на территории современного Савинского района Ивановской области в XVIII—XIX вв. компактно проживали бродячие торговцы-коробейники, в быту именовавшиеся офенями или «ходебщиками». Однако в новейшей истории этот социально-культурный феномен мало привлекал внимание исследователей. Отдельные публикации в краеведческих сборниках были посвящены частной тематике, например, распространению лубочной литературы бродячими торговцами. До революции статьи об офенях появлялись в местной периодике, но носили сугубо описательный характер. Офенство как социокультурное явление пока комплексно не исследовано. Именно такая задача стоит перед участниками настоящей конференции, которая совершенно неслучайно проводится в Савинском районе: значительную часть его до революции занимала Алексинская волость, крестьяне которой занимались такого рода промыслом.

В настоящей статье предпринимается попытка рассмотреть офенство не только с позиций истории, автор попытался использовать в исследовании методы и понятийный аппарат социологической науки. Как нам представляется, это может произвести определенный эффект, т. к. именно на междисциплинарном пограничье в рамках локальных исследований могут быть сделаны открытия, находящиеся на уровне микроистории.

В социологии и культурологии широко применяется понятие субкультуры. Известный итальянский социальный философ и искусствовед Умберто Эко в своей книге «Контркультура» определял субкультуру как совокупность культурных образцов, отличающих одну общественную группу от другой в рамках той или иной социальной системы, но не охватывающую целостную культурную деятельность личности. Это определение пользуется широким признанием среди ученых, поэтому, отталкиваясь от него, определим, может ли претендовать офенство на «звание» субкультуры.

На протяжении почти двух веков своего существования в Ковровском и Вязниковском уездах Владимирской губернии офени выработали целый ряд культурных образцов в поведении, во внешнем облике – эти образцы отличали их от обычных русских крестьян. В то же время не подлежит сомнению, что бродячие торговцы все же оставались по своей основной культуре русскими (по сословию – крестьянами или купцами).

Субкультура всегда является историческим феноменом, т. е. она ограничена во времени, возникает, функционирует, а затем исчезает. Начало существования офенского промысла на территории Ковровского уезда и, в частности, Алексинской волости исследователи традиционно относят к XVIII в., хотя в соседних местностях это занятие, судя по историческим документам, существовало и раньше. Гибель офенства как промысла и как культурного явления исследователи обычно датируют концом XIX в., когда целый ряд экономических факторов «задушил» этот промысел. Таким образом, офенство в границах Ковровского уезда можно четко локализовать во времени на протяжении периода длительностью около столетия или, может быть, немного больше.

Современная социология культуры различает субкультуры, созданные на основе социально-профессиональных и социально-территориальных групп. В первом случае индивидов объединяет какая-либо деятельность (она может быть не только профессиональной, но и любительской), во втором объединенные субкультурой люди проживают на какой-либо ограниченной территории. В случае с офенством эти два объединяющих признака совпадают. Территориальная общность заключается в том, что родиной бродячих торговцев являются Ковровский и Вязниковский уезды, небольшие группы их проживали также в Судогодском уезде Владимирской губернии. Кроме того, офеней объединяла специфическая профессиональная деятельность. В принципе, ею занимались преимущественно взрослые мужчины трудоспособного возраста, но эта субкультура в значительной степени затрагивала и их семейное окружение. Жены и дети офеней неплохо разбирались в культурных образцах, офенском языке, воспринимали соответствующую манеру поведения и в окружении посторонних сознательно (иногда и бессознательно) и четко позиционировали себя как представителей офенской культуры.

Отличительными особенностями той или иной субкультуры являются следующие: во-первых, определенные алгоритмы креативной деятельности, во-вторых, ценности, которые приверженцы субкультуры признают значимыми, и, в-третьих, особый тип коммуникационных связей, складывавшийся в процессе общения между собой индивидов данной субкультуры.

Алгоритмы креативной деятельности у офеней были налицо – они даже носили сезонный характер. Летом и в начале осени на ярмарках в Холуе или иных торжищах «ходебщик» оптом забирал товары, с которыми он отправлялся в различные районы страны. Весной он возвращался из дальних торговых поездок, рассчитывался со своими работодателями (если офеня трудился в качестве приказчика у богатого купца) или с оптовыми торговцами, доверившими ему товары в кредит (если он действовал самостоятельно). Существовали свои стандартные приемы и непосредственно во время торговли, когда офеня с коробом, тележкой или возом являлся в деревню и его окружала толпа потенциальных покупателей – местных жителей.

У представителей офенской субкультуры существовала своя система ценностей – в числе их было сохранение доброго имени среди товарищей по профессии и, особенно, в среде работодателей. Если офеня не дорожил своей репутацией, то будущее его профессиональной деятельности оказывалось под вопросом, ему переставали отпускать товар в долг, богатые офени-работодатели больше не нанимали его в качестве приказчика. В то же время честность, необходимая в своей профессиональной среде, не распространялась на отношение к покупателям – случаи надувательства были нередкими.

Что касается коммуникационных связей, то офени выработали для этого совершенно особую систему – свой собственный язык, о котором пойдет речь в ряде сообщений на конференции. Причем отличить своего от чужого офени могли еще до того, как человек заговорил, – по одежде, по манерам поведения, наконец, по предметам, атрибутам своей профессиональной деятельности. Офени составляли совершенно особую субкультуру в плане коммуникации, т. к. большинство иных субкультур своего особого языка не имели.

Для того чтобы стать офеней, недостаточно было заниматься только торговлей на стороне вразнос и вразвоз. Для этого необходимо было искренне принять нормы, ценности, символы этой общности, владеть ее языком. Это очень важный признак субкультуры, которая всегда стремится к внешнему обособлению от окружающего мира, используя для этого особый язык, манеру говорить, особую одежду и другие знаки своей «особости». Практически все субкультурные общности являются закрытыми системами. Не были исключением и офени. В то же время субкультуру офеней никак нельзя назвать тем, что в культурологии и социологии именуется контркультурой. Офенская субкультура не противостояла господствовавшему в то время в России культурному ландшафту – она была ее специфической частью.

Смысл существования субкультуры состоит в том, чтобы накапливать разнообразный опыт мировосприятия на социально-групповом уровне. Действительно, без офенской культуры и языка культура Ивановского края в прошлом была бы наверняка заметно беднее. Субкультурное разнообразие является показателем богатства культуры, а вовсе не ее кризиса, как утверждают некоторые социологи.

Следует отметить, что далеко не все социальные и профессиональные общности способны были порождать свои субкультуры. Например, многочисленные мастера кожевенного и овчинно-шубного производства, которые жили в окрестностях Шуи в Васильевской и Афанасьевской волостях, не создали особой культуры, несмотря на специфику своего производства, существование словаря специальных терминов, связанных с этими промыслами.

Еще одна закономерность субкультуры заключается в том, что при исчезновении общности людей, породившей эту субкультуру, она может и не исчезнуть, а продолжить существование, причем в качестве носителей данной картины мира выступают уже другие люди. Правда, полностью офенская культура, конечно, не сохранилась, однако отдельные элементы ее коммуникативной системы (языка) перешли в уголовную среду в виде так называемой блатной фени.

Остановимся на способах идентификации, которые использовали офени для того, чтобы обозначить свою принадлежность к данной социально-профессиональной общности. Важную роль в этом играла одежда. Первоначальное ее предназначение заключалось в том, чтобы защищать человека от внешней стихии, однако человек научился придавать одежде символический смысл, сделав ее мощным инструментом формирования самоощущения как личности, так и социальной группы. На протяжении долгого времени одежда служит средством выделения различных социальных структур и формирования субкультур.

Офени не стали выдумывать для себя особой одежды, как они выдумали для себя особый язык. Они просто восприняли тот стиль, который был нехарактерен для деревни, выделял их на фоне остальных крестьян. Офени, по нескольку раз сходившие на свой промысел, отличались от обычных крестьян своим внешним обликом, носили брюки, жилеты, даже манишки и галстуки. Причем костюмный ландшафт в Алексинской и прилегающих к ней волостях был довольно разнообразным. Те торговцы, которые все же сохранили верность традиционной одежде, делали ее значительно более нарядной: они носили рубахи ярких расцветок, плисовые шаровары, поддевки из тонкого черного или синего сукна, шелковые кушаки, козловые сапоги.

Субкультурная идентичность офеней проявлялась и в оформлении жилья. Избы в Алексине и окрестных деревнях полтора века назад существенно отличались от обычного крестьянского жилья. Дома здесь были крыты не соломой, а тесом. Они радовали глаз окрашенными наличниками, резными карнизами. На деревянных воротах также были вырезаны узоры. У некоторых офеней, которые побывали в Сибири и в степных районах, на воротах были прибиты пучки ковыля, неизвестного в нечерноземной России, или же оленьи рога, которые тоже свидетельствовали о том, что хозяин побывал в отдаленных краях. В домах офеней можно было встретить то, что в обычной крестьянской семье отсутствовало, – занавески на окнах, горшки с цветами на подоконниках, в каждом доме обязательно был начищенный медный самовар. Обстановка внутри изб зачастую была очень опрятной [1].

То, что офенская субкультура возникла именно в Алексинской волости, было обусловлено целым рядом причин, которые еще предстоит выяснить исследователям-историкам. Среди этих причин следует предварительно выделить одну, на которую, может быть, исследователи сразу не обратят внимания. Дело в том, что крестьяне Алексина, Шапкина, Лучкина, а также окрестных деревень до отмены крепостного права не являлись помещичьими, а принадлежали к ведомству государственных имуществ [2]. Разница между частновладельческими и государственными крестьянами в дореформенной России была значительной, хотя формально они принадлежали к одному и тому же сословию. Положение последних было не столь тяжелым: они не зависели от произвола и капризов помещика, налагавшиеся на них подати были легче. Для них даже до реформы 1861 г. на государственные средства строились школы, лечебницы и другие социально-культурные заведения, которые в помещичьих поселениях практически отсутствовали.

О том, что эта категория крестьян была менее забитой, имела больше возможностей для самовыражения (в том числе и в торговле), свидетельствует такое явление, как длительность сохранения исторической памяти в их среде. Один из авторов статей во «Владимирских губернских ведомостях» отмечает очень интересный факт. Оказывается, крестьяне в середине XIX в. помнили переданную им от своих предков информацию (изложенную порой в причудливом виде) о «Смутном времени» начала XVII в. Старушка, с которой беседовал автор статьи в «Ведомостях», уверенно свидетельствовала, что в те незапамятные для нее времена были «Гришка-рострижка и жена его Маришка» (Григорий Отрепьев и Марина Мнишек) [3]. Еще одним показателем отличия алексинских крестьян от окрестной «крещеной собственности» (так называл А. И. Герцен крепостных крестьян) было то, что уже в 10—11 лет каждый мальчик овладевал элементарной грамотой – чтением, письмом и счетом. Без этого офени обойтись не могли. Поэтому уровень грамотности в Алексинской волости в середине XIX в. был значительно выше, чем в других волостях того же Ковровского уезда.

Социальная общность, называемая офенством, была построена иерархически. Одна иерархическая лестница в их среде сложилась по принципу престижности и, вероятно, доходности предлагаемого покупателям товара. Как это ни странно, к низшему разряду относились те, которые торговали иконами и деревянной посудой. Далее следовали офени-бакалейщики, носившие по деревням съестные продукты длительного хранения – сахар, чай, пшено, пряности. Наконец, к высшему разряду относились те, которые торговали так называемым панским или красным товаром, т. е. тканями и галантереей.

Еще одна иерархическая лестница была построена в зависимости от состоятельности офеней и их инкорпорированности в систему рыночной экономики с характерным для нее наемным трудом. Внизу этой лестницы стояли мальчики-подручные. Профессиональная социализация подростков начиналась с 12 лет, когда родители посылали их в «ходьбу» в качестве помощника знакомого офени. Сначала мальчики работали бесплатно, потом с 15 лет им платили по 15—20 руб. в год. Далее по иерархической лестнице шли самостоятельные офени, которые на свой страх и риск закупали товар и потом старались с максимальной выгодой продать его. Среди них были люди победнее, которые отправлялись в «ходьбу» пешком, неся за плечами короб с товаром, более состоятельные толкали перед собой двухколесную ручную тележку или даже направлялись в отдаленные губернии с возом, в который была впряжена лошадь [4]. Наконец, наиболее богатыми были те офени, которые сами в «ходьбу» не отправлялись, а нанимали своих односельчан. У самых состоятельных насчитывалось до двух десятков работников. Для них товары закупал офеня-работодатель, после нескольких месяцев отлучки торговец возвращался на родину и рассчитывался с хозяином. Все это свидетельствовало о том, что промысел, бывший патриархальным в XVIII столетии, в XIX веке испытал на себе воздействие современных тенденций.

Причины упадка офенского промысла и, соответственно, исчезновения данной субкультуры разнообразны. Обычно в литературе называют только одну из них – строительство железных дорог в Ивановском крае. Действительно, доставка товаров по стальным магистралям (Новки – Иваново и далее на Кинешму) была более быстрой и надежной, чем у офеней. Эту причину упадка мелкооптовой торговли стоит признать главной в ряду других, но не единственной.

Свою роль сыграло издание в 1865 г. нового торгового положения, по которому любой коммерсант – крупный или мелкий – был обязан выправить свидетельство на право торговли в данном конкретном уезде. Если он переезжал в другой уезд, то требовалось оформить уже другой документ. Для офеней, которые довольно быстро передвигались со своими возами или тележками по обширной территории, тратить много времени на оформление таких документов было невозможно. Следовательно, они должны были либо прекратить торговлю, либо вести свои дела нелегально. Среди причин упадка офенской торговли следует также отметить то обстоятельство, что многие офени, разбогатевшие на торговле в восточных районах страны, стали с середины XIX в. записываться в купцы и перебираться в Сибирь, где коммерческие дела сулили большую выгоду.

Все это вместе взятое подорвало офенский промысел, который в 1860-х гг. испытывал глубокий кризис. Наглядным свидетельством этого стал впечатляющий упадок ярмарок в Холуе, где офени проводили оптовые закупки перед отправкой в «ходьбу». По свидетельству корреспондента «Владимирских губернских ведомостей», в 1872 г. Тихвинская и Фроловская ярмарки в Холуе совсем «упали». Деревянные корпуса лавок, которые служили здесь во время торжищ, постепенно рушились, и местное население растаскивало их на дрова [5]. Промысел окончательно пришел в упадок в 1870-х гг.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Владимирские губернские ведомости. 1873. № 45.– Далее ВГВ.

2. ВГВ. 1851. № 38.

3. ВГВ. 1851. № 38.

4. ВГВ. 1854. № 30; 1873. № 46.

5. ВГВ. 1872. № 35.

 

© Балдин К.Е., 2008