П. С. Дубровский, С. П. Дубровский (Шуя)
ОФЕНСТВО – МАЛОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Сегодня Гражданский кодекс Российской Федерации определяет предпринимательство как «инициативную, самостоятельную деятельность граждан и их объединений, направленную на получение прибыли». В свою очередь малый бизнес является наиболее разветвленной и многообразной сферой деятельности граждан по получению прибыли, количество которых, в каждом отдельном случае, регламентировано государством. По сути то, чем занимались бродячие торговцы в дореволюционной России, полностью соответствует и сегодняшним определениям малого предпринимательства.
«Офеня – бродячий торговец в дореволюционной России, продававший по деревням галантерею, мануфактуру, книжки и т. п.» [1, с. 726]. Именно такое определение, приводимое в большом словаре русского языка, умещает в себе весь мир офенского промысла, позволявшего в XVII—XIX вв. обслуживать многомиллионное крестьянское население Российской Империи. И только в начале XX в., когда по всей России протянулась сеть железных дорог, офенский промысел пошел на убыль, а в советское время и вовсе исчез. С точки зрения истории экономики дореволюционной России, офенство – это огромный пласт малоисследованной области жизни, охватывавший, по косвенным оценкам, более пяти миллионов крестьян-предпринимателей, занимавшихся в той или иной мере торговлей вразнос. Сюда можно было бы отнести как сезонных торговцев, вне времени крестьянской занятости, так и профессионалов, которые занимались исключительно торговлей и от крестьянского труда не кормились. Этимология слова «офеня» до конца не ясна. К. Тихонравов наиболее вероятным считал его происхождение от «афинян» – так называли странствующих греческих торговцев, которых много появилось на Руси, особенно во второй половине XV в. С течением времени их прозвище могли усвоить местные торговцы-ходебщики. «Это тем более вероятно, – писал он, – что и доныне в искусственном офенском языке много слов, взятых прямо с греческого» [2, с. 23]. В. И. Даль предлагает иное объяснение: на тайном офенском языке слово «офениться» значит «молиться», «креститься»; «офест» – крест. Отсюда «офеня» – «крещеный», «православный» [3, с. 58—59]. По наблюдениям Ф. Броделя, тип торговца-разносчика всегда распространялся там, где в рыночной экономике наблюдались «пустоты», то есть отсутствие развитых механизмов торговли. Заполняя эти «пустоты», торговцы-разносчики в XVII—XVIII вв. появлялись повсюду, и везде им сопутствовал определенный механизм рыночного общения [4, с. 207].
Исключительный интерес в этом отношении составляют офени-иконщики, которые в массовом количестве проживали в Вязниковском уезде Владимирской губернии. Может возникнуть вопрос, почему именно на этой территории сосредоточились данного вида промыслы, и этому есть вполне обоснованные причины. Сюда можно отнести экономико-географические факторы: особенности территории, сырьевые возможности региона и даже особенности местного климата, что делало иконописный промысел оптимальным на данной территории. Развитию иконописания способствовали также факторы историко-эволюционные, этнокультурные и во многом религиозные, связанные с многоэтапностью и неравномерностью проникновения христианства на территорию России и его развития. Именно во Владимирской губернии, с ее обилием лиственных лесов (липа, дуб), наличием водных торговых путей (Ока, Клязьма, Теза и др.), сезонностью и неравномерностью крестьянского труда, а главное, с религиозно-историческими особенностями формирования и становления Российского Государства, стало возможным столь широкое развитие иконописного и сопутствующих ему промыслов на данной территории. Однако это превратило иконопись из сакрального действа монастырских монахов в развитый, доходный промысел, что естественно требовало разветвленной сети распространителей. Именно офени-иконщики и заняли эту нишу, поскольку государство было не в состоянии справиться с тем огромным потоком продукции, который производился в Вязниковском уезде, особенно с конца XVIII до начала XX в. По оценкам автора, в конце XIX в. на данной территории в год производилось до 5,5 млн образов, в том числе холуйской расхожей (крестьянской) иконы – до 2,5—3,0 млн в год. Также ежегодно производилось примерно 400—450 тыс. икон дорогого палехского письма; более 500 тыс. икон мстерского письма, сделанных официально, по лицензии, и до 1,5 млн икон старообрядческого толка, изготавливаемых во Мстере иконописцами, работающими на старообрядцев и не регистрирующими официально своей деятельности. Сюда же можно отнести работу по реставрации и «подстариниванию» древних писем, в количестве до 80 тыс. в год, что производилось в основном во Мстере [5, с. 40]. Поэтому вполне естественно, что масштабному иконописному промыслу была необходима разветвленная реализационная сеть – эту роль стали выполнять предприимчивые и изворотливые крестьяне – офени-иконщики. Количество современных исследований по данной теме весьма ограничено, однако фундаментальный труд О. Ю. Тарасова «Иконопись и благочестие» затрагивает эту проблему, что позволяет авторам ссылаться на указанную работу.
Конечно, появление офенского промысла связано не только с иконописью, поскольку сегментами рынка офеней являлись и бижутерия, и книжное дело, и торговля мануфактурой, кожей, шерстью и даже оружием. Существовали офени, занимающиеся исключительно антикварной, ювелирной деятельностью, сюда же можно отнести и офеней-старинщиков. И хотя почти вся торговля офеней была связана с нарушением закона, в серьезные противоречия с системой они, как правило, не вступали, что и позволило им просуществовать несколько столетий. Офени были нужны, поскольку государство не могло удовлетворить потребности крестьянского населения в товарах без сети дорог и государственных магазинов. И хотя налоги офени платили нерегулярно или не платили вовсе, это устраивало и производителей и потребителей. А нарушение и дальнейший распад структуры офенской торговли связано, как уже упоминалось, именно с созданием сети государственных железных дорог и, как следствие, созданием подконтрольной государству торговой сети.
Появление офеней-иконщиков связано еще и с массовостью промысла и огромной территорией востребованности данного товара. Если в древности иконы продавали иногда сами мастера-иконописцы или монахи, чему есть свидетельства в документах того времени, то к концу XVII в. монастырская торговля иконами, по сравнению с деревенской торговлей вразнос, постепенно начинает ослабевать, поскольку икона становится для крестьянина-иконописца способом «жить и питаться» [6, с. 315]. Часто это приводит к снижению качества и нарушению канона в иконописи, но соотношение цена / качество, как правило, вполне удовлетворяет потребителей. Это приводит к противоречию и с официальной церковью, что подтверждается документами. Филолог и историк искусства Ф. И. Буслаев в своих «Сочинениях», ссылаясь на летописные источники, пишет: «Везде по деревням и по селам прасолы и щепетинники иконы крошнями таскают, и писаны оне таково ругательно, что иныя походили не на человеческия образы, а на диких людей. <…> И простой народ щепетинники те своими блудными словами обаяючи, говорят, что от доброписания спасения не бывает; и то, слышавши, сельские жители добрых письмен не сбирают, а ищут дешевых» [7]. А в грамоте
Массовость офенских поселений, окружающих Палех, Холуй и Мстеру, в своих количественных показателях удивляет, поскольку не только сами эти села, а и все окружающие деревни, села и малые городки подключены к иконописному промыслу. Только в последней четверти XIX в., когда уровень офенской торговли начинает идти на убыль, офенских сел насчитывается более 150-и. Если же учесть, что только одна Алексинская волость включала в это время 4 села и до 50 деревень, с числом жителей до 4200 душ, из которых, как свидетельствовала статистика, «большая часть в старину были офени» [8, с. 22—23], то вполне можно представить как масштабы производства, так и масштабы торговли суздальскими образами. «Мастер-ремесленник и бродячий разносчик его продукции “шли” рядом» [4, с. 201]. Еще И. Голышев, историк и экономист, говорил, что пока жив мир офенской торговли, производство дешевых икон для народа будет процветать.
Об огромной территории, на которой распространяли свой товар офени-иконщики, можно судить также по разнообразию прозваний, которыми их награждали в тех или иных регионах России. В частности, в Малороссии их называли «варягами», в Белоруссии – «маяками», на русском Севере – «торгованами», в Сибири – «вязниковцами» и «суждалами» [9, с. 220]. Т. е. суздальские офени настолько расширили географию своего промысла, что разносимые ими иконы можно было найти от Финляндии и Сербии до Дальнего Востока. Карта торговой географии офеней-иконщиков из Владимирской губернии приводится из упомянутой выше работы О. Ю. Тарасова «Иконопись и благочестие».
Документы говорят, что суздальские расхожие иконы начали попадать даже за границу Империи, причем упоминания об этом относятся по крайней мере к началу XVIII в. В частности, в
Через три года палешане вновь оказались там же; и это несмотря на то, что русское правительство направило киевскому губернатору специальный указ о закрытии границы для офеней и запрещении им торговать святыми образами на землях Турецкой империи [10, с. 243—244]. В
Завершая образ торговца-офени, типичного «малого предпринимателя», основная масса которых выросла на Владимирской земле, нельзя не упомянуть и об антропологических и этногеографических особенностях выходцев из данного региона. «Жители Владимирской губернии могут считаться одними из лучших представителей северорусского типа. Они рослы, сильны, красивы. Они потомки тех предприимчивых, энергичных людей, которые с XI столетия, ведя беспрестанную борьбу с природою и враждебными племенами, постоянно подвигались на восток и были одними из первых и главных колонизаторов и цивилизаторов этих стран. <...> Нравственная характеристика лучших представителей владимирского типа, к которым должно причислить жителей Вязниковского уезда, – серьезность, упрямство, самоуверенность и гордость. <...> Сколько бы вязниковец не исходил стран, он никогда не согласится, что есть люди лучше владимирцев, а посмеиваясь и над рязанцем, и над хохлом, и над новгородцем, всецело сохраняет свои предания и идеалы» [12, с. 86—88].
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Словарь русского языка: В 4-х т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; Под ред. А. П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. М., 1982. Т. 2.
2. Тихонравов К. Владимирский сборник. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии Владимирской губернии. М., 1857.
3. Даль В.И. О наречиях русского языка. СПб., 1852.
4. Тарасов О.Ю. Икона и благочестие: очерки иконного дела в императорской России. М., 1995.
5. Дубровский П.С. Народные промыслы как форма мелкотоварного производства (экономико-теоретический очерк с историческими вставками). Иваново-Шуя, 2005.
6. Стоглав // Российское законодательство X—XX веков. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985. Т. 2.
7. Буслаев Ф.И. Сочинения. Т. 1—2. СПб., 1908—1910.
8. Лядов И.М. Развитие и упадок холуйских ярмарок в Вязниковском уезде // ЕВГСК. Т. 1, вып. 2. 1876.
9. Максимов С.В. В дороге (Из путевых записок) // Отечественные записки. 1860, июль. Т. 131.
10. Богоявленский С.К. Связи между русскими и сербами в XVII—XVIII вв. // Славянский сборник. М., 1947.
11. Лесков Н. Адописные иконы // «Русский мир». СПб., 1873. № 192.
12. Пожарский юбилейный альманах: К 460-летию первого письменного упоминания села Холуй / Ред.-сост. А. Е. Лихачев. Иваново, 2007. Вып. 3.
© Дубровский П.С., Дубровский С.П., 2008