С.Ю. Лаврова

Перцептивный образ как аксиологический знак художественного мира (на материале «Очерков» К.Д. Бальмонта)

Под «перцепцией» понимается восприятие, как принято трактовать термин в современной психологии. «Перцептивностъ» есть процесс описания перцепций. Под «языковой перцептивностью» понимается, во-первых, наличие смысловой составляющей восприятия в языковых единицах; во-вторых, по определению А.В. Бондарко, «языковая интерпретация наблюдаемости и других типов восприятия явлений внешнего мира» [1].

Лингвоаксиология – аспектологическая часть родовой науки «аксиологии», философского учения о природе ценностей, их месте в реальности и о структуре ценностного мира, то есть о связи различных ценностей между собой, с социальными и культурными факторами и структурой личности. Лингвоаксиология предполагает исполнение исследовательской работы в аспекте «язык – система ценностей и оценок».

Основная цель данной работы заключается в представлении и обосновании понятия «перцептивный образ», его структуры, в его выявлении в художественном тексте К.Д. Бальмонта, рассмотренном в аспекте оценочного модуса.

Понятие «перцептивного образа» субъекта восприятия восходит к понятию «перцептивного образа» в психологии восприятия, однако при анализе в лингвоаксиологическом аспекте приобретает свои специфические сущностные характеристики.

Сознание как особая форма психической жизни человека является субъективным переживанием объективной реальности. Существует точка зрения, что человеческому восприятию мира предпосланы врождённые ритмические перцептивные схемы, связанные со строением тела человека и окружающей его Вселенной. Человек обладает генетически заложенной способностью восприятия элементарных моделей пространства: гештальтов, топологических структур или когнитивных карт. В образе восприятия в качестве единицы взаимодействия представлен весь предмет в совокупности его инвариантных свойств. Следовательно, образ восприятия выступает как результат синтеза ощущений. Любое предметное восприятие системно, оно является результатом полимодальной деятельности, однако наблюдение всегда носит избирательный характер.

В зависимости от биологической значимости в воспринимаемом предмете ведущим может оказаться либо одно, либо другое качество, от чего зависит, информация от какого анализатора будет признана авторитетной. В соответствии с этим различают зрительное, слуховое, осязательное, вкусовое, обонятельное восприятие.

Психологи разработали теорию формирования перцептивных действий. Было доказано, что восприятие и мышление являются системой свёрнутых «перцептивных действий», в которых происходит уподобление основным свойствам предмета и, за счёт этого, формирование перцептивного или мыслительного образа. Таким образом, если восприятие понимать как образ мира в сознании субъекта, то следует констатировать, что у субъекта восприятия свободное отношение к сущности объекта.

Одним из основных компонентов любого познавательного акта является ценность. С гносеологической точки зрения ценность – это универсальный способ синтеза восприятия, лежащий в основе всех других форм согласующего синтеза. Субъект восприятия, оценивая мир и обосновывая в собственной его модели набор ценностей, понимает, что вещь и идея вещи различны. Перцептивный опыт позволяет приписать значения и смыслы вещам, которые исходно таких признаков не имеют. Категория оценки – один из основных способов отражения системы ценностей в языковой семантике (см. работы Е.М. Вольф, Н.Д. Арутюновой и др. [2]). Создавая высказывание, субъект восприятия использует целый спектр субъективных смыслов (модусов). Оценочность – это один из модусных смыслов, когда проводится отметка пропозиционального содержания как «хорошего»/«плохого». «Вкус» субъекта восприятия (в широком смысле этого значения) можно понять, проанализировав его оценочные модусы и выявив ментальные оценочные концепты. Несомненно, значимо наличие аксиологической лексики как способа репрезентации ценностного смысла (объективно-оценочной, имплицитно-оценочно-дескриптивной), которая «накладывается», образно говоря, на сенсорную лексику, например, на глаголы восприятия, в определённых значимых для субъекта восприятия контекстах.

В последнее время проблематика языковой перцептивности широко рассматривается в рамках анализа художественных текстов. Нашей основной задачей и будет являться раскрытие и обоснование структуры перцептивного образа как исследовательского конструкта, рассмотрение его в качестве аксиологического знака художественного мира конкретного субъекта восприятия (в данном случае – поэта К.Д. Бальмонта) и обоснование его конкретного наполнения в аспекте оценочного модуса.

Образование перцептивного образа происходит на основе эмпирического – когнитивного – языкового метафорического опыта субъекта восприятия. Эмпирический опыт представляет собой общие впечатления в виде образов, чувственных данных, ощущений; когнитивный опыт характеризуется переработкой информации, кодированием её, понятийным обобщением; языковой метафорический опыт заключается в использовании языка как информационно-знаковой системы, при этом подключается и эмоциональная сфера субъекта восприятия со своей шкалой оценок, системой мерил всего и вся. Как показывают исследования Е.В. Падучевой, на основе оценки начинает действовать механизм аксиологически-когнитивной корреляции. В данной работе принимается определение перцептивного образа, данное Е.В. Падучевой: структуру перцептивного образа составляют Перцепт и Образ. Перцепт понимается как разновидность стимула, возникающая в контексте восприятия, а Образ есть разновидность реакции (сложная ассоциация) [3].

Содержание перцептивного образа определяют и интенции субъекта восприятия, и языковой интеллект, и язык чувств, необходимый для выражения представления о реальности, и наличие бисенсорности восприятия, и выражение авторского отношения к диктумному содержанию, и другие факторы.

В языке получает отражение сенсорная картина мира (СКМ) человека. В СКМ язык представлен универсальной лексикой, описывающей процесс восприятия с помощью органов зрения, слуха и т. п. Например, в модусе слуха используются: когнитивный глагол «слышать», активный «слушать», дескриптивный «звучать». Ядро составляют лексемы с прямым значением зрения и слуха, далее следуют лексемы с абстрактным значением, периферию занимают лексемы с метафорическим значением зрения и слуха.

В художественном тексте происходит наложение перцепции, отражённой в языке (ядерная, универсальная лексика), и перцепции, отражённой в индивидуальном стиле, определяемом спецификой авторской модели мира, в которой, при функционировании, особо значимую роль играет концептуальный контекст. Следовательно, при создании перцептивного образа на СКМ с определённой областью оценочных номинаций накладывается сенсорная модель мира конкретного автора, характеризующаяся субъективным языком оценки. Из чего складывается субъективный язык авторской оценки? Термином «субъективный» обозначается семантический компонент, указывающий на говорящего и на сам акт речи – явление, обычно рассматриваемое при исследовании сферы дейксиса (системы координат «я – здесь – сейчас») и шире – языковой прагматики.

Любая человеческая перцепция имеет локальный аспект реализации, тем более когда речь идёт о художественном тексте. Этот аспект определяется вниманием говорящего (субъекта) к внешнему пространству (внешнему миру, в котором происходит что-либо) или внутреннему пространству («внутреннему миру человека»). Например, в модусе слуха внешний мир определяют природные или животные звуки, а также звуки человеческой цивилизации; внутренний мир может наполняться звуками разного характера. Н.К. Онипенко в одной из своих работ отмечает, что, кроме единиц, лексикализующих модус восприятия, в тексте встречаются лексемы, выражающие бытие воспринимаемого субъекта (например: алеть, белеть, бурлить, пестрить и т. д.). Таким образом, перцептивный модус может быть представлен целым комплексом языковых средств [4].

Любая перцепция осложняется особенностью концептуализации мира человеком. Концепт, на языковом уровне представляющий собой отражение интенции говорящего, расширяет перцептивный образ за пределы только внешнего модуса. Как отмечает Е.С. Яковлева, языковое сознание, а не языковая система определяет специфику личной концептуализации [5]. Следовательно, проходя путь от языковой системы (языка) к языковому сознанию, мы выявляем смысловой объём концепта, представленного в тексте на лексическом уровне с помощью одноимённого или заместительного слова-концепта (заместительного – в родовидовом или текстово-тематическом отношении). При концептуализации перцептивных образов либо называется основное слово-концепт, универсально представляющее модус (например, в художественном тексте К.Д. Бальмонта: «Я даже не смотрю в её сторону. Я мурлычу про себя какую-то неопределённую песенку, ставлю вёдра и начинаю качать» [6,с.211], – здесь и далее курсив наш. – С. Л.); либо используется слово-концепт-заместитель (например, заместитель по функции – орган восприятия): «...и вот цветной сон, голубой, и алый, и белый завладевает через глаза сердцем...» [6,с.210]; «Так легче, но мне страшно, что кто-нибудь в чужом доме услышит мой голос...» [6,с.211]. В данном примере мы видим, что употребляются как единицы, лексикализующие модусы зрения и слуха, так и лексемы, выражающие бытие субъекта восприятия – поэта.

Перцептивные образы зарождаются на основе следующего ментального процесса: восприятие – эмоция – оценка – речь. Язык-система служит базой для создания концепта, получающего семантическое воплощение в языке-деятельности, то есть речи.

Говоря об образе человека и его функциональных системах, Ю.Д. Апресян отмечает, что первичная ситуация восприятия включает двух основных участников. Первый – тот, кто воспринимает, второй – то, что воспринимается. Субъект восприятия может не только пассивно воспринимать какой-то объект, но и активно использовать соответствующий орган восприятия для того, чтобы получить нужную информацию о мире [7].

С нашей точки зрения, необходимо обосновать соотношение перцептивного образа и концепта для дальнейшего лингвистического анализа конкретных контекстов. Концепт, понимаемый нами как весь совокупный объём значения и знания о реалии (идеальная абстракция смысла с образной основой), состоит из ядра – значения, определяемого словарной дефиницией; периферии – разного рода знаний (энциклопедических, идиоэтнических, индивидуально-авторских) и образа, соотносимого со значением и смыслом. При характеристике образа следует помнить о том, что происходит актуализация определённой, заданной автором, семантической части концепта как идеального образования.

Перцептивный образ есть одна из форм субъективного образа, получающая конкретное лексико-грамматическое наполнение в индивидуально-авторской модели мира субъекта. Перцептивные образы, вероятно, определяются не столько значением лексем, раскрывающих их, сколько смыслом (принимается понятие смысла, данное А. Леонтьевым) [8]. Следовательно, перцептивный образ складывается из взаимодействия сенсорной модальности и сенсорной оценки. Выбор универсальной лексики перцептивного модуса, бытийной лексики воспринимающего и лексики с метафорическим переносом «накладывается» на выбор субмодуса восприятия и концептуального контекста («партнёров»).

Перцептивный образ субъекта восприятия как конструкт есть результат семантического моделирования исследователя, занимающегося анализом речевых употреблений.

Для того чтобы рассмотреть перцептивный образ как аксиологический знак художественного мира субъекта восприятия, обратимся к анализу различных текстовых фрагментов модели мира К.Д. Бальмонта. При работе со сборником «Где мой дом. Очерки (1920—1923)», были выделены в исследовательских целях текстовые фрагменты, в которых актуализированы модусы зрения, слуха, обоняния. Например, в очерке поэта «Белый сон» перцептивный образ субъекта восприятия имплицитно скрыт в смысловой составляющей названия. Субъективный язык оценки автора включает в сенсорную картину мира как реальный, физический, зримо звучащий мир, так и ментальный авторский мир, получающий в контексте первого особый аксиологический смысл.

Рассмотрим подробнее некоторые фрагменты. Трёхчастная композиция текста, традиционно построенная на сопоставлениях и противопоставлениях бытийных и бытовых реалий, позволяет выявить три базовых концепта модели мира поэта: Человек – Бытие – Быт (Социум). Каждый из этих концептов представлен в своём сенсорно-ментальном пространстве и или лексикализован эксплицитными языковыми единицами, или имплицитно скрыт в смысловой составляющей контекста.

Авторская оценка проводится с помощью шкалы описания звучащего снега и льда: «святыня снега» / «жгучий трагизм льда» (здесь и далее: [6,с.210—214]). Физическая реальность зимнего мира преломляется в ментальном мире автора до аксиологически значимого явления, характеризующего бытие жизни человека. Вторая базовая шкала оценочности текста заключается в противопоставлении Солнца и Луны: «высокое Солнце» / «лунная дорога». Физические явления холода и тепла, получающие ту или иную форму выражения в тексте, определяют его концептуальное наполнение. Автор виртуозно выстраивает сюжетно-событийную канву, получающую отражение как в ментальной памяти, так и в реальной бытовой ситуации. Сенсорная картина мира с аксиологическим наполнением выражается с помощью базовых качественных характеристик, определяющих состояние субъекта восприятия: снежный – белый – лунный – солнечный. Сопоставление Белый Париж – Белая Москва обосновывает сопоставление модусов цвета – звука, зримого и сущего. С одной стороны, восприятие чарующего заснеженного Парижа, любование парижанками в зимних одеждах, с другой – ощущение чуждости увиденного, поскольку зимний наряд, по мнению субъекта восприятия, звучит только в белой Москве. «Звук», характеризующийся как «пение души», возможен только на Родине. Далее по всему тексту можно проследить, как по-разному наполняется у субъекта восприятия поле зрения и поле слуха. Во всех случаях поле слуха характеризуется через положительные коннотации, определяющие бытийное наполнение существования в мире, а поле зрения (в большей степени) – через коннотации, определяющие бытовое наполнение. Сравним несколько лексических сопоставлений: кошка – собака (кошка – автор, собака – внешний мир): субъект восприятия отводит взгляд – мурлычет песенку, чтобы преодолеть природный страх. Зримый мучительный процесс набора воды сопровождается помогающим преодолеть тяжесть звучанием – громким стоном. Холодная храмина озаряется виртуально звучащей горячей испанской речью. Красота морозных узоров, не способная преодолеть тоску субъекта восприятия, виртуально рождает мысли, полные цветных узорных голосов (явная синестезия чувств). Лунный вечер под взглядом тоски и преодоления скрашивается щебетанием с дочерью, лёгкостью и радостью от этих звуков. И даже взгляд на облака рождает звуковые образы. На их основе складывается стихотворный текст, органично вплетённый в ткань очерка. Именно в этом заключительном вставном тексте внутри очерка и сосредоточен имплицитно скрытый перцептивный образ субъекта восприятия, преломляющий бытовые перцепции в бытийные координаты.

В перцептивных образах воспринимающего отражаются: а) реалии в первичном восприятии (субъективная онтология); б) оценка собственных авторских впечатлений (концептуализация онтологии); в) форма выражения с помощью средств субъективной модальности (собственно лингвистика).

Перцептивный модус, преломляющийся сквозь призму внутреннего мира субъекта (говорящего) с его оценочной концептуализацией, является базой для создания перцептивного образа говорящего. Говорящий воспринимает некоторый образ действительности с его характерными свойствами и кодирует его высказыванием. Воссозданный образ в чисто перцептивном плане, скорее всего, будет отличаться от исходного референта, отмечает А. Кошелев, однако характерные свойства будет иметь такие же, поскольку они зафиксированы значением высказывания [9].

Каждый из выделенных модусов осложняется наличием субмодусов, сопровождающих визуальные и аудиальные проявления. Например, модус зрения осложнён субмодусом восприятия света, цвета: «Вот уж несколько дней с парижским небом что-то случилось необыкновенное. Я любуюсь на снежные белые крыши, прохожу по хрустящему снегу, ломаю тонкие льдинки. И нежно-молочная даль своей мглой говорит о силе снега, о внутреннем колдовании зимы». Сенсорная оценка, полученная с помощью органа зрительного восприятия, преломляется через призму ментального модуса субъекта восприятия. Пейзаж персонифицируется и в этом контексте приобретает особую значимость в глазах человека. В процессе восприятия значения, эксплицитно представленные в высказывании, при конкретной ситуации приобретают смысловую актуализацию, например, «внутреннее колдование зимы».

Противопоставление Солнца и Луны пронизывает весь текст и в конечном итоге эксплицирует скрытый в контексте перцептивный образ поэта: Белый сон поэта – это звучание в мироздании. Высокое Солнце знает свой независимый путь. Лунная дорога человека ведёт к живительному источнику.

Единственное, что сближает поля зрения и слуха, – это звучащие от увиденного и прочувствованного стихи поэта. Несовершенство человеческого модуса зрения при оценке видимого (внешнего) мира отражено в реальных стихах субъекта восприятия (поэта), произносящего их. Зримый мир непонятен, потому что хранит в своих проявлениях когнитивную метафоризацию. «Голубая пустота» и «золотая слава» принадлежат всё-таки мирозданию, а не человеческим перцепциям, авторы которых тщетно пытаются через бытовые проявления постичь мир бытия. Поэт может описать всё это, восхититься красотой мироздания, но повлиять ни на что он не может, оставаясь «лунным призраком».

Таким образом, первичное восприятие – это понимание действия с помощью того или иного органа; сенсорная оценка проходит по шкале «плохо», так как проявляется несовместимость видимого мира и человеческой перцепции. Перцепцией награждаются и природные реалии, обладающие большей значимостью, чем перцепции человека. Сенсорная модальность выражается как на уровне лексической семантики, так и на уровне построения конструкций. Перцепции, приобретающие когнитивное значение в авторской модели мира, определяют и эстетическую значимость авторской позиции по отношению к внешнему миру. Иллюзия человеческого видения противопоставляется в тексте звуковой гамме бытовой и бытийной палитры.

Справедливо утверждение Бориса Гаспарова о том, что языковой образ представляет собой перцептивную реакцию не на предметы и понятия как таковые, но на их языковое воплощение – на те выражения, которые наличествуют в языковом опыте говорящего субъекта [10]. Для языкового образа характерно свободное, необязательное отношение к «сущностной» характеристике отображаемого предмета.

Анализ приведённых текстовых фрагментов показывает, что выявленные перцептивные образы формируют определённую оценочность текста и дают возможность охарактеризовать глубинную сторону авторской философии бытия.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Бондарко, А.В. Временной дейксис и перцептивность // Система языка и структура высказывания. Материалы чтений, посвящённых 90-летию со дня рождения В.Г. Адмони. СПб., 1999. С. 10—12.

2. См. работы: Вольф, Е.М. Функциональная семантика оценки. Изд. 2-е, доп. М., 2002; Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.

3. Падучева, Е.В. Актантная структура глаголов восприятия // Вопросы языкознания. 2003. № 3. С. 33—45.

4. Онипенко, Н.К. Глагол и глагольные категории на фоне субъектной перспективы текста // Функциональные и семантические характеристики текста, высказывания, слова / под ред. М.Л. Ремневой и Е.В. Клобукова. М., 2000. Вып. VIII. С. 114—127.

5. Яковлева, Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М., 1994.

6. Бальмонт, К.Д. Где мой дом: Стихотворения, худож. проза, статьи, очерки, письма / сост., авт. предисл. и коммент. В. Крейд. М., 1992.

7. Апресян, Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Апресян, Ю.Д. Избр. труды. Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография. М., 1995. С. 348—386.

8. Леонтьев, А.А. Слово в речевой деятельности. М., 1965.

9. Кошелев, А.Д. Описание когнитивных структур, составляющих семантику глагола ехать // Логический анализ языка. Языки динамического мира / отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Шатуновский. Дубна, 1999. С. 42.

10.        Гаспаров, Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996. С. 255.

© С. Ю. Лаврова


При использовании материалов сайта в газетах, журналах и других печатных изданиях обязательно указание первоисточника;
при перепечатке в интернете – обязательна прямая ссылка на сайт http://yepisheva.ru © 2014