В.Д. Пятницкий
Номинативные и неполные предложения
в лирике К.Д. Бальмонта
Осуществляя филологический анализ лирических произведений К.Д. Бальмонта, исследователи обычно обращают внимание на фонетически совершенную их организацию, на насыщенность лексемами определённой словообразовательной структуры (например, отвлечёнными существительными с суффиксом -ость) и вообще лексикой, характерной для поэтов-символистов. О синтаксических особенностях, играющих не менее важную роль в создании образа и в передаче переживаний лирического героя, или не упоминается, или упоминается очень кратко, в самом общем виде. Так, О.В. Епишева, анализируя стихотворение «Чёлн томленья», говорит о первом катрене: «…Бальмонт, обрисовывая пейзаж, прибегает к лаконичным формулам (на синтаксическом уровне это номинативные односоставные или двусоставные нераспространённые предложения)…» [4, с. 52]. З.А. Ветошкина (Тынянских) отмечает роль в организации художественного текста средней длины предложения [2, с. 163]. В методически продуманной книге Т.С. Петровой даётся усложняющийся от класса к классу (5—11) тщательный разбор стихотворных шедевров поэта, но и в ней синтаксису Бальмонта уделяется мало внимания [7]. Из этого следует, что изучение творчества поэта с этой стороны ещё ждёт своих исследователей.
В данной статье будет представлена классификация весьма типичных для лирики Бальмонта безглагольных конструкций, извлечённых из сборника «Стозвучные песни» [1]. Среди них отмечены разные типы номинативных предложений, неполные эллиптические предложения (в качестве самостоятельных или частей сложных полипредикативных единиц) и парцеллированные компоненты предложения, выраженные субстантивами.
Прежде чем представить намеченную нами классификацию, остановимся на некоторых оценках, дававшихся названным единицам учёными. Эти оценки не совпадают. Так, эллиптические предложения нередко рассматриваются как полные: «…В процессе развития языка некоторые структуры неполных предложений стабилизируются, перестают ощущаться как неполные и переходят в полные. Таковы, например, эллиптические предложения, широко распространённые в современном русском языке, неполнота которых не обусловлена контекстом» [5, с. 43]. В таких построениях отсутствует сказуемое, но есть члены из его состава. При классификации номинативных предложений всеми выделяются бытийные и указательные, но именительный представления (темы) некоторыми синтаксистами признаётся «непредложенческой структурой, не имеющей категорий предикативности, модальности» и характеризующейся интонацией «непредикативного характера» [3, с. 41—42]. Это «единица коммуникативного (активного, динамического) синтаксиса» [3, с. 52]. Что касается парцеллированных (т. е. подаваемых после знака точки) компонентов, то их иногда относят не к элементам единой интонационно расчленённой структуры, а к отдельным неполным предложениям. В предлагаемой ниже группировке конструкций Бальмонта мы будем исходить из того, что эллиптические предложения – это структурно неполные построения с субстантивом в форме именительного падежа, но без сказуемого; именительный представления – одна из разновидностей номинативных предложений; парцеллированные компоненты в форме именительного или беспредложного винительного падежей – это компоненты интонационно выделенной единой синтаксической структуры. В лирике Бальмонта перечисленные синтаксические средства являются важнейшими элементами художественной экспрессии. Нельзя при этом не сказать, что не всем используемым поэтом построениям можно дать однозначную синтаксическую квалификацию.
1. Номинативные бытийные предложения. В лирике Бальмонта они используются во многих стихотворениях, причём главный член – существительное в именительном падеже – обычно распространяется определением или дополнением. Часто это не отдельные предложения, а их цепочки, состоящие из нескольких номинативных конструкций, интонационно самостоятельных или включаемых в сложное предложение. Например:
Аллеи рек. Зеркальности озёр.
Хрустальный ключ. Безгласные затоны.
<...>
Воздушность ив. Цветы родных полей.
Апрельский сон с его улыбкой маю. («Родное»)
Осень. Мёртвый простор. Углублённые грустные дали.
Завершительный ропот шуршащих листвою ветров. («Осень»)
Поля застывшей лавы,
Колонны прошлых лет,
Замкнувшийся в октавы
Перекипевший бред. («Памятник»)
Несомненна импрессионистичность таких цепочек. Называя детали единой картины, лирический герой (он же зачастую и автор) не только передаёт своё настроение, но и побуждает читателя проникнуться им же, погружая его в реально представляемый мир или мир символов. В цепочке внешне сходных конструкций могут оказаться парцелляты и номинативные предложения (иногда как главные части сложного). Так, в стихотворении «Ночной дождь» после двусоставного предложения с переходным глаголом вспоминал, требующим винительного падежа, идёт парцеллят (вспоминал что?), а затем цепочка номинативных предложений. Правда, такое понимание можно и оспорить, так как глагол вспоминал можно понять в смысле процесса, не требующего дополнения.
(1) Я вспоминал. Младенческие годы.
Деревня, где родился я и рос.
Мой старый сад. Речонки малой воды.
(2) Я вспоминал. То первое свиданье.
Берёзовая роща. Ночь. Июнь.
2. Указательные номинативные предложения. Во всём сборнике обнаружено лишь 4 таких предложения, причём используется только частица вот, а место субстантива в трёх случаях занимает лично-указательное местоимение. Конструкции очень конкретны и малоэкспрессивны.
«Вот она, неоглядная тишь океана, который зовётся Великим…» («Тишь»); «Родился он в семье известной. Желали первенца? Вот он» («Примерная жизнь»).
3. Именительный представления. Данная разновидность номинативного предложения используется Бальмонтом многократно и нередко с высокой стилистической нагрузкой. Как известно, именительный представления называет что-то, о чём далее пойдёт речь – с анафорическим местоимением или без него:
Есть слово – и оно едино.
Россия. Этот звук – свирель. («Моё – ей»)
Слава жизни. Есть прорывы злого,
Долгие страницы слепоты.
Но нельзя отречься от родного.
Светишь мне, Россия, только ты. («Примиренье»)
Стилистически и семантически нагружен именительный темы в стихотворении «Москва», где он появляется в цитате из Пушкина три раза. Сначала так: «Москва… как много в этом звуке…»; далее: «Москва… как много в этом звуке для сердца русского…»; наконец, с изменением многоточия на восклицательный знак и со знаком вопроса в последующем предложении – информации для размышления.
К повтору именительного темы Бальмонт прибегает и в третьей части стихотворения «Пламя мира», где размышляет о детском, скорее всего преждевременном, жизненном опыте. Интересно, что последующие предложения дают разную информацию (см. 1-е, 2-е, 8-е пятистишия): «Тринадцать лет! Тринадцать лет! Ужели это много?»; «Тринадцать лет! Тринадцать лет! Ужели это мало?»; «Тринадцать лет! Тринадцать лет! Мы в это время дети».
4. Эллиптические предложения. Этот тип безглагольных конструкций можно отнести у Бальмонта к излюбленным. В одних случаях они выступают как самостоятельные интонационные единицы со своей предикативностью и модальностью, в других – это части двучленных или многочленных сложных предложений. Например: «Я на краю земли. Я далеко на юге» («На краю земли»); «Я у реки. Когда же переправа?» («Кольца»); «У старой мельницы привязанная лодка…» («Где б я ни странствовал»); «Над вершинами алое чудо, / Благодать снизошла с высоты…» («Осенний праздник»); «Где солнце? Ночь уж тут. / Луна горит. В ней правда вознесенья» («Часы»).
В стихотворении «Здесь и там» из сборника «В раздвинутой дали» видим многократное использование эллиптических конструкций, построенных по принципу синтаксического параллелизма с обстоятельствами, которые выражены антонимичными наречиями, представленными уже в заглавии. Этими средствами обеспечивается резкое противопоставление неприемлемого и желанного, живущего в долговременной памяти лирического героя. Вот эти предложения: «Здесь гулкий Париж…»; «А там на черте бочагов – незабудки…»; «Здесь вихри и рокоты слова и славы…»; «Там в пряном цветенье болотные травы, безбрежное поле, бездонная тишь»; «Здесь в близком и в точном – расчисленный разум…»; «Там стебли дурмана с их ядом и сглазом…»
5. Контексты с переплетением различных безглагольных и глагольных предложений. Таких контекстов в лирике Бальмонта очень много. Остановимся на некоторых. Так, первый стих 16-строфного произведения «Русский язык» из сборника «Северное сияние» представляет собой именное односоставное предложение темы: «Язык, великолепный наш язык». Далее в восьми четверостишиях даётся длинная цепь безглагольных конструкций, одни из которых включают в себя отсылочное местоимение в нём, другие это местоимение только подразумевают (содержат имплицитно), а третьи воспринимаются как синкретичные, ближе всего стоящие к номинативным бытийным. Эллиптическими являются такие построения: «Речное и степное в нём раздолье, / В нём клёкоты орла и волчий рык, / Напев, и звон, и ладан богомолья»; «В нём воркованье голубя весной, / Взлёт жаворонка к солнцу – выше, выше». Вслед за такими конструкциями идут отделяемые знаком точки субстантивы и субстантивные сочетания, формирующие номинативные бытийные предложения: «Берёзовая роща. Свет сквозной. / Небесный дождь, просыпанный по крыше» (2-я строфа); «Журчание подземного ключа. / Весенний луч, играющий на дверце» (3-я строфа); Кукушка. <…>. Зелёный луг. Весёлый хоровод. / Канун на небе» (4-я строфа); «Соха и серп с звенящею косой <…>. Проворные салазки» (6-я); «Пастуший рог. <…>. Родимый дом» (7-я); «Чу, рог другой» (8-я). В эллиптических предложениях используются препозитивные или постпозитивные обстоятельственные компоненты: «И снова ровный гул широких вод. <…>. У колодца молодицы. <…>. В чёрном – бег зарницы» (4-я строфа); «Костёр бродяг за лесом, на горе, / Про Соловья-разбойника былины. / “Ау” в лесу. Светляк в ночной поре. / В саду осеннем красный грозд рябины» (5-я); «Сто зим в зиме» (6-я); «Жалейка до зари» (7-я). Безглагольные конструкции первых восьми строф, являющиеся своеобразными живописными «мазками», создают единую картину родины, всеохватывающим выражением которой, её символом является русский язык. При этом каждое из эллиптических построений, как магнитом, притягивается к начальному именительному темы, включающему при повторённом субстантиве язык оценочные определения великолепный наш.
Построение с цепочкой именительных представления в стихотворении «Шорохи» из сборника «Зарево зорь» можно было бы назвать периодом (используется знак тире), если бы внутри членов «периода» не использовался знак точки. В единое целое все они объединяются анафорическим местоимением это: «Шорох стеблей, еле слышно шуршащих, <…> Шелест седых, обветшавших страниц. / Лепет криницы в лесистом просторе, <…> Взоры и взоры в немом разговоре – / Чей это, чей это хор?»
Безглагольные предложения различных типов, вызывая образ или создавая впечатление динамичности речи, могут у Бальмонта чередоваться с типичными двусоставными предложениями, называющими предмет и его действие:
Ручей поёт, я вечно с ним,
Заря горит, она – во мне,
Я вечно в творческом огне. («Мой завет»)
Недвижный камыш. Не трепещет осока.
Глубокая тишь. Безглагольность покоя.
Луга убегают далёко, далёко.
Во всём утомленье, глухое, немое. («Безглагольность»)
Н.П. Локтионова писала: «Особенность импрессионизма, которому была близка поэзия К. Бальмонта, невозможно раскрыть, не обратившись к живописи русских импрессионистов – И. Грабаря, Б. Борисова-Мусатова, а также родоначальников этого направления – О. Ренуара, К. Моне, Э. Мане» [6, с. 28]. То, что делали эти художники с помощью красок, К.Д. Бальмонт талантливо осуществлял средствами языка, в частности с помощью искусного использования неполных (эллиптических) и разного типа номинативных предложений.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Бальмонт, К. Стозвучные песни. Ярославль, 1990.
2. Ветошкина (Тынянских), З.А. Своеобразие цикловой организации поэтических текстов М. Цветаевой («Двое») и К. Бальмонта («Лермонтов») // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века : межвуз. сб. науч. трудов. Иваново, 2002. Вып. 5.
3. Войтицкая, И.Н. «Именительный представления» и его функции в составе текста // Вопросы грамматики и лексики современного русского язы-
ка : сб. трудов. М., 1975.
4. Епишева, О.В. О некоторых музыкальных приёмах в поэзии К.Д. Бальмонта // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века : межвуз. сб. науч. трудов. Иваново, 2002. Вып. 5.
5. Леденёва, З.А. Контекстуально неполные предложения в языке XVII века // Вопросы истории русского языка : науч. труды. Новосибирск, 1971. Вып. 41.
6. Локтионова, Н.П. «…Слово смело пошло за живописью» // Литература в школе. 2007. № 7.
7. Петрова, Т.С. «Я не устану быть живым…». Текстовый анализ лирики К.Д. Бальмонта в школе. Иваново, 2003.
© В. Д. Пятницкий