Т. В. Петрова (г. Москва)
Бальмонт и Куприн:
Летопись эмигрантской жизни
по страницам писем и газет (1920—1923)
И Россию чуять ближе
Мне даёт всегда Куприн.
К. Бальмонт.
Разрозненные факты, относящиеся к теме взаимоотношений Бальмонта и Куприна, опубликованные в разных источниках, к сожалению, не дают целостного представления об эмигрантском периоде их дружбы. Одной из первых публикаций о Бальмонте можно считать отдельную главу, посвящённую дружбе поэта и писателя, включённую Ксенией Куприной в её книгу «Мой отец – Куприн» [1]. Сохранившиеся письма Бальмонта к её отцу и знакомство с не опубликованной ещё в те годы мемуарной книгой Е. Андреевой-Бальмонт [2] всколыхнули сохранившиеся в её памяти воспоминания о парижском периоде жизни обоих писателей.
Параллельное прочтение писем Бальмонта к писателю и к Дагмар Шаховской [3], а также писем самого Куприна в Ревель к своему гатчинскому другу В. Е. Гущику [4] и Зинаиды Гиппиус к В. Злобину [5] даёт возможность получить, по нашему мнению, более полную картину эмигрантской жизни наших героев.
К 1920 году большая часть русских писателей и поэтов уже находилась за пределами России. К этому времени определилось четыре основных центра русской культурной эмиграции: Париж, Берлин, Прага, Рига, где создавались издательства, учреждались газеты и журналы.
Куприн приехал в Париж 4 июля 1920 года, в начале «организационного периода». В эти дни инициативной группой российских писателей создавалось «Общество русских литераторов и журналистов». К этому же времени относится основание в Париже издательства «Русская Земля»1, просуществовавшего очень недолго.
После отъезда из Москвы обстоятельства задержали Бальмонта сначала в Ревеле, а затем в Берлине и Праге, и он прибыл в Париж только в августе 1920 года [7]. Первые публикации Бальмонта появляются в пражской газете «Воля России» [8] и парижском литературном журнале «Современные записки» [9]. В Париже к этому времени уже выходила одна из основных газет русской эмиграции – «Последние новости» [6] (далее – ПН). В газете освещались также основные события политической и культурной жизни далёкой Родины, в разделе «Хроника» печатались информационные сообщения о публикациях и литературных вечерах, в том числе А. И. Куприна и К. Д. Бальмонта. В Берлине в 1920 году было образовано крупное издательское товарищество «Слово»2; в 1921 году в этом издательстве увидела свет книга Бальмонта «Из мировой поэзии» (ПН, № 68, с. 3). В 1922 году начал выходить литературно-художественный альманах «Грани»3, на страницах которого в 1923 году был опубликован рассказ Куприна «Золотой петух».
Один из первых литературных вечеров в Париже был посвящён памяти Л. Н. Толстого. В нём принимали участие И. А. Бунин, М. Л. Гольдштейн, А. И. Куприн, Ландау-Алданов, гр. А. Н. Толстой, Н. В. Чайковский. Эссе Бальмонта «Малое приношение (Десятилетие кончины Л. Н. Толстого)» было опубликовано в «толстовском» номере газеты (ПН, № 178, 20 нояб.
В конце 1920 года Бальмонт прочитал свою первую в русском зарубежье лекцию – «Лики женщины в поэзии и жизни» (ПН, № 183, 26 нояб.
К этому времени относятся первые письма Куприна в Ревель (В. Е. Гущику): «…Мы живём тускло и, кажется, скоро положим зубы на полку. <…> Нет дня, чтобы я не вспоминал о Гатчине. Зачем уехал! Лучше голодать и холодать дома, чем жить из милости у соседа под лавкой» [4, 1-e письмо]. «О стихах Ваших я напишу Вам подробное письмо. Впрочем, я посоветовал бы почитать стихи Тютчева, Ап. Майкова, А. Толстого (лиричные), Бунина (раннего), Бальмонта (раннего). <…> Проследите по этим поэтам закон размера и искусства экономии форм ради ширины мысли…» [4, 2-е письмо].
Начало 1921 года для Бальмонта было отмечено его авторским вечером «Тропинкой огня»4 (ПН, № 214, 1 янв.
После публикации в газете статей «Академический паёк» и «Неведомый подарок» (ПН, № 418, с. 4) были напечатаны стихотворения Бальмонта – «Хлеба нет» («Есть хочется, а хлеба нет, / Я это знал в Москве забытой…») и «Набат» («Лишённый Родины, меж призраков бездушных, / Не понимающих, что мерный мудрый стих…») (ПН, № 423, 2 сент., и № 427, 7 сент.
Избрание Куприна в состав нового Правления Союза литераторов и журналистов (ПН, № 509, 12 дек.
6 апреля 1922 года Куприн провёл свой творческий вечер6, а 9 апреля (ПН, № 607, 610, 7 и 11 апр.
Бальмонт продолжал печатать свои стихи в литературных сборниках «Современные записки», газете «Последние новости» и других изданиях. Большая часть стихов, опубликованных в газете (ПН), вошла в книгу «Марево» [14]. Как отклик на эту книгу поэта, в газете появился очерк Зинаиды Гиппиус (Антон Крайний) «Бальмонт» [19] (ПН, № 710, 11 авг.
Осенью 1922 года Куприн шлёт письмо старшей дочери Лидии в Москву: «…Ничего я не написал за эти три года. <…> Пробовал делать сценарий для кинема – неудача. <…> Как живём? Как и все русские эмигранты (кроме спекулянтов и банкиров) – чудом, воздухом…» [20]. Куприн находится в подавленном состоянии, страдает от одиночества. Осенью он пишет в Ревель своему далёкому другу: «…У меня полно чертовских неудач. Кинопьеса в Америке молчит. Кинопьеса в Париже, кажется, неудачна. Переделал “Суламифь” в пьесу. На английский и французский языки. Пойдёт ли? В Париже я одичал от одиночества и общего звериного эгоизма» [4, 9-е письмо, 18.IX.22 г.]. По-видимому, Гущик пытался поддер-жать упавшего духом Куприна, убедить его, что он находится в удивительном культурном центре, богатом своими музеями. Но понятно, что при хронической нехватке денег, «Лувр, с Венерой Милосской, Рафаэлем, Тицианом, Рембрандтом, Боттичелли, Леонардо да Винчи» были недоступны Куприну, впрочем, как и большинству русских эмигрантов, и мысли их были направлены на другое – как выжить. Поэтому, отвечая своему другу, в следующем письме Куприн снова описывает своё состояние: «…во мне, под добродушной внешностью сидит холодный наблюдатель и скептик. <…> Вот Вы говорите – роскошный живой город Париж. А я бы теперь охотно сидел в Ревеле или Гельсингфорсе. Да, Париж прекрасен <…>, но это всё не наше… Эмиграция – дерьмо. Писательская – собачьё. Я уныл, беден и зол… Но я ещё во что-то верю, за что-то цепляюсь. Иначе – затаил бы дыхание и подох… » [4, 10-е письмо].
После возвращения Бальмонта с семьёй из Бретани в Париж, непосредственное живое общение поэта с Куприным, вероятно, скрасило тяжёлое одиночество писателя. «Бальмонты снова вернулись в Париж, поселились около Люксембургского сада. Мирра посещала Сорбонну, витала в высших интеллектуальных материях, а я в то время увлекалась кино и танцами. <…> Я помню, как-то мы были и в гостях у Бальмонта. Сидя за столом, после нескольких бокалов вина Бальмонт впал в высокопарный стиль. <…> Его семья внимала благоговейно. Но вдруг он встретился с прищуренными глазами Куприна, запнулся, потом ясно улыбнулся, залился звонким смехом, сразу же стал обаятельно простым», – вспоминала дочь писателя [1, с. 176].
Бальмонт описывал свои встречи с Куприным в письмах к Дагмар Шаховской: «Сегодня, как и вчера, день визитов. Вчера был у <…> Куприна. <…> Куприн был в благом лике. Они в скромной, но уютной квартирке. Он только что написал какую-то “My Star” для кинема. Сегодня был у Мережковских, говорили о литературных возможностях, но они настроены очень мрачно, говорят, что возможностей нет совершенно никаких и что мы будем эту зиму погибать. <…> я им не верю и намерен твёрдо добиваться каких-нибудь возможностей...» [3, № 8, с. 158 – 18 октября
В эти дни Бунин и Мережковские, втайне от Бальмонта и Куприна, были заняты организацией «Вечера русских писателей». 18 ноября Зинаида Гиппиус писала В. Злобину: «…У нас страшная усталость. Д.С. не сходит с автомобилей, я бегаю в другую сторону. Всё из-за этого вечера “грандиоз”, который вряд ли даст нам (беру max) 6 тысяч и Бунину – 3 тысячи. Но Бунин без расходов, а у нас и силы, и автомобили и смокинг Д. С-ча <…> и помогает только сама Беагша9 и, главное, Серт10» [5, 18 ноября
Бальмонт в эти дни получил моральное удовлетворение в виде выпущенной издательством Боссара книги «Visions solaires», в переводе Л. Савицкой (ПН, № 798, 25 нояб., c. 3). 5 декабря Бальмонт с удовольствием подписывал свои книги Анатолю Франсу, Морису Барресу, Жироду, Мориаку, Ренье – всего 50 экземпляров. Вечером этого же дня «…пришли Куприны и просидели целый вечер. Она рассказывала разные проделки Мережковских. Мне это надоело. Верно, придётся с М. раззнакомиться, да и решительно…» [3, № 8, с. 165 – 5 декабря]. На следующий день Бальмонт и Куприн отправились к Розенталю, получив от него приглашения. Розенталь выразил желание по-прежнему помогать им и стал с ними «советоваться, не нужно ли наказать М. и Б.». «…Мы сказали, что <…> в данном деле М. и Б. поступили с нами не по-товарищески, но что мы продолжаем быть им товарищами и потому говорить что-нибудь дальше неудобно. Розенталь сообщил нам, что он <…> уменьшил им ежемесячный взнос наполовину. К. настолько добрый человек, что сказал: «Может быть, им очень нужно было». Я просто молчал. Мне это казалось чем-то из времён гимназии. <…> Правду говоря, если это так произошло, жалости я к ним не буду ощущать. В то время, пока они набивали себе неправосудно карманы, консьержка Куприных делала им скандалы за то, что у них не было вовремя 500 франков за квартиру. Всё это чудовищно душно. <…> Я думаю, что я выкручусь, и сейчас я спокоен. Но К. мне жаль, у него долги, и он очень бедствует…» [3, № 8, с. 166 – 7 декабря
Между тем жизнь продолжала идти своим чередом. В газете (ПН) было опубликовано сообщение, что К. Бальмонт, П. Ю. Буайе11, Н. К. Кульман, А. И. Куприн приглашены в народный университет в качестве лекторов (ПН, 1922, № 813, 13 дек., с. 3). Бальмонт писал: уже накануне «…прочёл <…> очень хорошо свою лекцию. Перед чтением историк Haumant12 сказал <обо> мне хвалебное слово и возвестил, что я не только солнечный поэт, но даже – проходящий по Земле – солнечный бог…» [3, № 8, с. 166 – 13 декабря
В декабре 1922 года в Париже находился Московский художественный театр, чествование «художественников» прошло у Цетлиных 16 декабря. Бальмонт так описал это событие в письме Дагмар: «Было человек пятьдесят – семьдесят… Я говорил первым после Чайковского13. Потом говорили Милюков, Куприн, Потресов, Станиславский, по моему настоянию – Жалю. Мне многие сказали, что я говорил лучше всех. Я начал со своей чайки, летавшей в России раньше, чем чайка Чехова, ставшая гербом Художественного театра. Говорил о том, что мы не можем вызывать в памяти художественников, не вспоминая собственную юность. И о том, что Станиславский – воля, которая умеет достигать, и что радостно, пройдя всю дорогу до цели, вспомнить звук своих шагов в апреле. <…> На меня напал добрый стих, после того как Чайковский обнял меня и, как бы благословляя, поцеловал меня в голову, я подошёл к Мережковскому и помирился с ним, столкнул Куприна и Бунина и заставил их поцеловаться. Так лучше. Милюков обещает напечатать отдельные главы моего романа…» [3, № 8, с. 166 – 17 декабря
28 декабря 1922 года, в преддверии Нового года, родился сын Дагмар Шаховской и Бальмонта – Георгий (Жоржик), крёстным отцом которого стал Куприн14 .
В конце декабря 1922 года Бальмонт, Куприн и Гольд-штейн были выбраны членами Правления Союза журналистов (ПН, № 827, 30 дек., с. 3). Бальмонт, воодушевлённый единогласным выбором его в Правление, где ему обещали выдать 700 франков, и успехом своей книги «Visions solaires» [23], был полон самых радужных планов: «…Я сделаю всё возможное, чтобы в этом союзе не было тех несправедливостей, доходящих до безобразия, которые совершаются в “Союзе писателей”, где кто палку взял, тот и капрал…»
В первых числах января 1923 года в Сорбонне состоялась первая, из упомянутых ранее, лекция Бальмонта на французском языке «Les images de
В это же время были опубликованы главы из романа Бальмонта «Под Новым Серпом», на страницах которого Бальмонт мысленно возвращается в Россию (ПН, № 832, 6 янв., с. 2—3; № 834, 9 янв.
В марте 1923 года в Париже находился с гастролями Московский камерный театр, чествование которого было организовано «Союзом русских писателей и журналистов в Париже» в залах отеля «Лютеция» (бульвар Распайль, 43). А. И. Куприн и К. Бальмонт были в числе выступавших с приветственными речами в адрес труппы МКТ (ПН, № 881, 4 марта
Куприн, получив, наконец, рукопись своего перевода «Дон Карлоса», сообщает В. Гущику: «…“Дон Карлос” пойдёт в Германии. Дадут – и то со временем – 15000 марок. Но это менее 500 франков. За такую-то работищу! Кроме того, влезли в долги. Кроме того, истрепали нервы. Всё это, вместе взятое, погрузило меня на самое дно чёрной неподвижной апатии. И всю переписку – деловую и дружескую – я запустил. Теперь, с весной, стал как будто оживать. <…> Вышли две мои книги на французском языке – “Le Duel” (“Поединок”) и “Bracelet de grenade” (“Гранатовый браслет”). По 320 страниц в каждой по 5 фр. 50 с. цена за томик. <…> А какая же выгода? Русские все без денег, да и давно прочитали моё старьё ещё в России. А для французов мы папуасская литература, курьёз. <…> Живём бесчестными нахлебниками, без пользы и радости для хозяев, да ещё грызёмся и жалуемся…» [4, 11-е письмо].
В 1923 году была ранняя Пасха, и Бальмонт живёт ожиданием Светлого праздника: «…Я очень люблю Пасхальную ночь. В ней душа снова чувствует ласковую правду детства и ненарушимую, ничем не изменяемую, нежную связь нашего земного с Небом, откуда мы все пришли и куда в свой час все уйдём. <…> Мне хочется вернуться в Москву. Мне нестерпимо хочется нашего воздуха, нашего ветра, наших красок на вечернем небе, и вербы, и медленного колокольного звона…» [3, № 9, с. 152 – 6 апреля
С приходом весны оживилась культурная жизнь русской эмиграции в Париже. На Пасхальной неделе Бальмонт «…ездил навестить Марг. Ник.15 и Куприных...»: «...Марг. Ник. уже продала несколько билетов на мой вечер и вручила 250 франков. Куприны надеются на успех 15-го. Я рад за них. Они уже смогли заплатить за квартиру и часть долгов в съестных лавках. <…> Но не думаешь ли Ты, что это письмо есть московский бред? Увы, это парижский сон наяву…» [3, № 9, с. 153 – 13 апреля
Творческий вечер Куприна (ПН, № 911, с. 3) 15 апреля «…удался блестяще. Зал был не только полон, но невозможно переполнен. Все нумера прошли очень удачно…». Бальмонт вспоминал, что публика была чрезвычайно довольна. Он прочитал посвящённое своему другу стихотворение «Любимые»: «Средь птиц мне кондор всех милее <...> Люблю средь вспышек – вдохновенье / Средь чистых сердцем – Куприна», – и во втором отделении, встреченный аплодисментами, «…сверх программы <…> прочёл свои стихи; они имели очень большой успех…». В программе вечера в исполнении артиста Колина прозвучал «прекрасный рассказ Куприна о подкидыше, который оказался козликом…» [3, № 9, с. 153 – 16 апреля
Спустя ещё десять дней, в клубе Союза писателей «…чествовали Куприна, было до семидесяти человек. Было очень мило и уютно, потому что сам Куприн очень милый и ласковый, и умный, и честный человек. От него исходят лучи, и это передалось всем. Говорили речи Милюков, Гольдштейн, Кузьмин-Караваев, я…», – писал Бальмонт (3, 26 апреля
В конце апреля в Париж, по приглашению Айседоры Дункан, приехал из России Сандро Кусиков, и он рассказывал Бальмонту, что приглашают его и Куприна «…“добро пожаловать”» в родную красную Москву...». Бальмонт выслушал приглашение «без последствий», а через несколько дней он с семьёй и Кусиковым был у Куприных: «…Сидели и разглагольствовали до 2-х часов ночи <…> зазывания в Россию на Куприна так же мало подействовали, как и на меня. Впрочем, вероятно, и так же сильно, то есть и Куприн, верно, как я, сейчас вдвойне тоскует, что он в Париже, никчёмном и чужом, а не в России…» [3, № 9, с. 155 – 1 мая
Весною больше, чем когда-либо, Бальмонт мыслями стремился в Россию: «Есть слово – и оно едино, / Россия. Этот звук – свирель, / В нём воркованье голубино. / Я чую поле, в сердце хмель, / Позвавший птиц к весне апрель. … / О чём томлюсь? Чего хочу? / Всегда родимого взыскую…».
6 мая
А через несколько дней после выступления перед дет-ской аудиторией состоялся художественный вечер К. Д. Бальмонта с участием Сергея Прокофьева (ПН, № № 929 и 938, 1 и 10 мая
Именно в это время в литературном альманахе «Грани» появилась публикация рассказа Куприна, в котором он описывает «чудо», случившееся с ним, когда он, ранним утром, в маленьком французском городке Вилль д’Аврэ, услышал пение петухов и, пожалуй, впервые за годы эмиграции с радостью встретил восходящее Солнце: «…И теперь я уже не понимаю – звенят ли золотыми трубами солнечные лучи или петушиный гимн сияет солнечными лучами? Великий Золотой Петух выплывает на небо в своём огненном одиночестве. Вот он, старый, прекрасный миф о Фениксе – таинственной птице, которая вчера вечером сожгла себя…». Для Бальмонта, «три раза с восторгом» прочитавшего «изумительный рассказ Куприна “Золотой петух”», произведение это стало «золотой птицей радости». Потому, что «это – гениальное описание утреннего хора петухов» (3, № 9, с. 160 – 11 августа
В конце октября – начале ноября прошли литературное утро и «Вечер Г. Д. Гребенщикова», с участием артистов Художественного театра. Чувство взаимной симпатии связывало с ним и Бальмонта, и Куприна. 28 октября на утре с приветствием писателя выступил К. Бальмонт, а 6 ноября в числе выступавших на вечере были Оман, Буайе, Куприн.
28 декабря 1923 года в помещении Клуба Союза писателей и журналистов состоялась лекция Бальмонта «Русский язык. Волевое начало как основа творчества» (ПН, № 1129, 28 дек., с. 3), в ходе которой прозвучала мысль Бальмонта, что «…все языки <…> прекрасны, первоисточны, самоценны, единственны…», но «самый богатый, и самый могучий, и самый полногласный, конечно же, русский язык…».
Литература
1. Куприна К.А. Куприн – мой отец. Изд. 2-е. М., 1979. С. 168—178.
2. Андреева-Бальмонт Е.А. Воспоминания. М., 1997.
3. Письма к Д. Шаховской цитируются по: Письма К. Д. Бальмонта к Дагмар Шаховской / Публ., вступ. заметка и примеч. Ж. Шерона // Звезда. СПб. 1997. № 8. С. 154—172; № 9. С. 151—177.
4. Из писем А. И. Куприна В. Е. Гущику (1920—1927). Публикация Р. Каэра. URL: http://az.lib.ru /k/kuprin_a_i/
5. Письма Зинаиды Гиппиус Владимиру Злобину (1922—1923). URL: http://www.lebed.com/1998/art757.htm
6. Последние новости. Париж. 1920—1923. – По тексту – ПН.
7. Прокофьев С. Дневник (1907—1933). Ч. II. С. 116.
8. Воля России. Прага. 1920—1923. – С газетой «Воля России» Бальмонт сотрудничал с 1920 по 1926 год, в ней печатались не только его стихи, но и целый ряд очерков, статей: «Белый сон» (№ 110), «Песня рабочего молота» (№ 122), «Горный воздух (друзьям в Грузии)» (№ 156), «Трудность» (№ 174), «Среди чужих», известный читателям под названием «Факел в ночи» (№ 197), «Кровавые лгуны» (№ 209).
9. Современные записки. Литературные сборники. Париж. 1920—1923.
10. Бальмонт К.Д. Из мировой поэзии. Берлин, 1921.
11. РГАЛИ. Ф. 57. Оп. 1. Ед. хр. 60 (Серебряные реки); ед. хр. 31 (Над влагой). – Бальмонт К.Д. Тропинкой Огня.
12. Бальмонт К.Д. Солнечная пряжа. М., 1921.
13. Кровавая тризна. В чём их обвиняли (дело Таганцева) // ПН. 1921. № 431, 11 сент. С. 2.
14. Бальмонт К.Д. Марево. Париж, 1922.
15. Бальмонт К.Д. Светлый час. Париж, 1921. (Серия «Миниатюрная библиотека» издательства Поволоцкого.)
16. Бальмонт К.Д. Дар Земле. Париж, 1921.
17. Бальмонт К.Д. Сонеты Солнца, мёда и Луны. Берлин, 1921.
18. Бальмонт К.Д. Гамаюн. Избранные стихи. Стокгольм, 1921.
19. Крайний Антон (Гиппиус З.). Бальмонт // ПН. № 710. 1922. 11 августа. С. 2.
20. URL: http://lib.rin.ru/doc/i/11072p3.html
21. Вспоминает об этом и Зинаида Гиппиус в письме В. Злобину от 2 ноября
22. Вечер СП, на котором Бальмонт читал свои стихи, состоялся 24 ноября. – ПН. № 797. 1922. С. 3.
23. Balmont K.D. Visions Solaires. Tr. L. Savitsky. Paris, 1922. – В газете «Звено» (1923, № 2) сообщалось, что г. Франси де Миомандр даёт восторженный отзыв о книге К. Д. Бальмонта «Visions solaires»: «Конечно, мы имеем богатую литературу путешествий, и она заключает большие имена, но нет среди них ни одного, столь сверкающего, как Константин Бальмонт».
24. Петрова Т.В., Шептуховская Н. Бальмонт и театр // Солнечная пряжа: Науч.-популярный и лит.-худож. альманах. Вып. 2. Иваново – Шуя, 2008. С. 123.
25. Бальмонт К.Д. Под Новым Серпом. Берлин, 1923. – Первый в русской эмигрантской литературе автобиографический роман.
26. Бальмонт К.Д. Без русла // Бальмонт К.Д. Автобиографическая проза. М., 2001. С. 358.
Примечания
1 Издательство «Русская Земля» создали в Париже в 1920 году на паевых началах А. Н. Толстой, И. А. Бунин, А. И. Куприн, частично финансировалось «Земгором». Руководил журналом Т. И. Полнер.
2 Издательство «Слово» в Берлине (глава издательства – И. В. Гессен (1865—1943)).
3 Литературно-художественный альманах «Грани», Берлин (редактор Саша Чёрный). Во втором номере альманаха был опубликован рассказ Куприна «Золотой петух» и стихи Бальмонта «Право», «Оконце», «Венец».
4 «Тропинкой огня» – неизданная книга Бальмонта, состояла из пяти разделов: «Лестница сна», «Над влагой», «Лишь к ней», «Солнечная пряжа», «Серебряные реки». – РГАЛИ. Ф. 57. Оп. 1. Ед. хр. 31, 59, 60.
5 Книги обоих авторов включали произведения, публиковавшиеся ранее в России.
6 Вечер А. И. Куприна состоялся 6 апреля (ПН, № 607, 610, 612, – 7, 11, 13 апр., с. 3).
7 Зинаида Гиппиус вспоминала об этом в письме к В. Злобину от 2 ноября 1922 года («…Бальмонт <…> зачитал что-то предлинное о Блоке, стихи, которые я, к счастью, ни звука не слышала…»).
8 Розенталь Леонид М. («жемчужник»), владелец торгового дела бриллиантами в Париже. Покровитель русских писателей в эмиграции. Автор книги «Будем богаты».
9 Графиня de Beague (Behague), Беаг, оказывала финансовую помощь русским писателям в эмиграции. Открыла для них театр «Преддверие Amis».
10 Мися Серт (Maria Sophia Olga Lenaide Jodebska (1872—1950)) – верный друг Дягилева, помогала графине Беаг в устрой-стве вечеров.
11 Буайе Поль – вице-президент славянского Института, один из лучших знатоков русского языка и литературы во Франции.
12 Оман Эмиль (1859—1942) – профессор русского Парижского университета.
13 Чайковский Н.В. – председатель Комитета помощи писателям.
14 Из устных бесед с дочерью поэта Светланой Шаль.
15 Лебедева Маргарита Николаевна («заботница наша»), жена литературного критика, редактора газеты, а затем журнала (с 1922 года) «Воля России» – Лебедева Владимира Ивановича (1883—1956). Друг Марины Цветаевой.
16 Гессен И.В. (1865—1943) – глава берлинского издательства «Слово».
17 «Письма из Парижа», стихи и эссе Бальмонт публиковал в газете «Сегодня».
© Т. В. Петрова, 2012
Петрова Татьяна Владимировна, внучатая племянница К. Д. Бальмонта, кандидат химических наук.